Флот и Фолкленды. Архипелаг раздора. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - Е. А. Грановский
Вудворд настаивал позволить ему сбивать аргентинские самолеты. Начальник Штаба обороны вышел с этим предложением к военному кабинету. Политики поначалу были в ужасе, в особенности министр иностранных дел: столь откровенно воинственный акт грозил выставить Соединенное Королевство в дурном свете, ведь аргентинские «Боинги» не несли вооружения и формально не представляли прямой угрозы флоту. Кроме того, существовал риск ошибочного опознавания цели. Набравшись терпения, Льюин подпустил страху, что «безобидные» пассажирские самолеты способны навести аргентинские подлодки, и в итоге своего добился. Разрешение со множеством оговорок и только на усмотрение командующего было дано 23 апреля и едва сразу же не обернулось трагедией и большим международным скандалом.
В 19:10 этих суток радарами АУГ был обнаружен авиалайнер, приближавшийся с юго-востока. Система наведения ЗРК «Си Дарт» на «Инвинсибле» быстро и четко захватила его. Осталось лишь дождаться, когда «взломщик» войдет в зону поражения зенитных ракет. «До достижения рубежа, где он будет „наш“, ему оставалось лететь две минуты, – описывает этот эпизод Вудворд. – В этот момент у меня возникло сомнение: вдруг это не он? Но я так не считал – „взломщик“ навещал нас регулярно в течение трех дней. Пришло время устранить его. Тем не менее я все же потребовал провести последнюю проверку: „Есть ли у нас данные о каких-либо коммерческих авиарейсах над Южной Атлантикой?“ Последовал уверенный отрицательный ответ219. Ну что же, подумал я, если он подойдет поближе, нам придется применить оружие. Требую провести самую последнюю проверку. „От его настоящего места проложить курс вперед и в обратном направлении по карте Южной Атлантики. Быстро!“ До пуска ракеты оставалась минута. Каждые десять секунд самолет приближался на одну милю. Все еще нет ответа от моего офицера. Но через двадцать секунд слышу его осторожный доклад: „Сэр, похоже, что самолет следует по прямой Дурбан – Рио-де-Жанейро“. – „Отставить открытие огня! Оружие в исходное“, – приказываю я, и офицер боевого управления немедленно оповещает корабли по радио, что стрелять нельзя».
Поднятый в воздух «Си Харриер» подтвердил, что это бразильский пассажирский Дуглас DC-10 авиакомпании VARIG, летевший со всеми положенными навигационными огнями и освещением внутри салона. Бразилец скрылся в темноте в северо-западном направлении. Его экипаж и пассажиры не подозревали, какой смертельной опасности только что подвергались. На британском соединении этот случай также не имел особого резонанса. Однако сам адмирал позже с содроганием отметил, что находился в шаге от пропасти: «Если бы мы сбили тот воздушный лайнер, это, вероятно, не оставило бы американцам никакого иного выбора, как отказать нам в своей поддержке; оперативное соединение было бы отозвано; Фолклендские острова стали бы Мальвинами; меня бы судили военным трибуналом, дополнительно обвинив в том, что никакого разрешения применить оружие мне не давалось».
Следует заметить, что пассажирский трафик в небе Южной Атлантики оказалась весьма оживленным. Флайт-лейтенант220 Дэвид Морган, вылетевший навстречу еще одной высотной отметке на радаре, доложил, что это рейсовый «Боинг-747». Так что стрелять «Си Дартом» было в высшей степени безрассудным. После эпизода с бразильским авиалайнером Вудворд получил указания, требующие точного опознавания палубными истребителями приближающегося самолета и категорически запрещающие сбивать его, даже если тот вторгнется в воздушное пространство над соединением. Дозволялось только давать предупредительные очереди из авиапушки по курсу самолета. С учетом того, что в боезапасе «Си Харриеров» отсутствовали трассирующие снаряды, это едва ли могло произвести сильное воздействие на нарушителя. Такие правила действовали еще двое суток. Аргентинские разведчики продолжали докучать, однако теперь не рисковали подлетать ближе чем на 60—80 морских миль. А после 25 апреля, когда из Лондона, наконец, пришло долгожданное разрешение встречать их по всей суровости военного времени, и вовсе, почему-то так совпало, на некоторое время прекратили полеты.
Аргентинцы, однако, не были единственными, кто пристально следил за развертыванием британского оперативного соединения. Пытливость проявляли и «вездесущие Советы», взяв его под наблюдение самолетами дальней разведки и целеуказания Ту-95РЦ (в классификации НАТО – Bear-D). В дневнике адмирала Вудворда русские «Медведи» впервые упомянуты 8 апреля. Действовали они смело и вызывающе, в полном соответствии с обычаями и сложившейся практикой холодной войны. Эти самолеты принадлежали 392-му отдельному дальнему разведывательному авиаполку ВВС Северного флота. Пунктом постоянной дислокации у него была авиабаза Кипелово в Вологодской области, но его машины часто видели на зарубежных аэродромах. Пункты материально-технического обеспечения ВМФ СССР, фактически военно-морские базы, предназначенные для приема и обеспечения всем необходимым военных кораблей, а также стратегических самолетов-разведчиков, осуществлявших боевую службу над Атлантикой, располагались в Сьенфуэгосе (Куба), Конакри (Гвинея) и Луанде (Ангола). Помимо выполнения функций целеуказания и наведения противокорабельных крылатых ракет морского базирования с аппаратурой комплекса МРСЦ-1 «Успех», Ту-95РЦ широко использовались для видовой и радиотехнической разведки. В данном случае самолеты 392-го одрап действовали из Анголы, однако к самим Фолклендам их вопреки инициативам командования ВМФ не пускали, ограничившись наблюдением на маршрутах развертывания британских сил. Как пишет В. М. Федоров в книге «Военно-морская разведка: история и современность»: «Когда в 1982 г. в районе Фолклендских островов происходили известные события, командование ВМФ неоднократно изъявляло желание послать для наблюдения за обстановкой самолеты Ту-95РЦ, но конкретного решения не приняли из-за опасения атак на наши самолеты по недоразумению либо преднамеренно».
«Экипажи Ту-95РЦ и до 1982 года, регулярно вылетая с аэродрома Луанды, выполняли полеты в этом районе, – рассказывает подполковник запаса Е. В. Калинин. – Естественно, что с началом конфликта они начали вести наблюдение за кораблями Великобритании, направлявшимися к Фолклендам. Тактическую группу, первой вылетевшую в район формирования оперативной группы Великобритании, к острову Вознесения, возглавил командир полка Виктор Филиппович Рубан. Экипажами в полном объеме выполнялись задачи разведки, в том числе и облеты кораблей на малых высотах и аэрофотосъемку. Старались все делать в разумных пределах, не раздражая „вероятного противника“. Слежение за английскими кораблями на переходе их к Фолклендам велось до удаления и остатка топлива, позволявших нашим самолетам гарантированно вернуться на аэродром Луанда. Запасных аэродромов в таких полетах просто не было. Каждый вылет был продолжительностью около пятнадцати часов. В апреле, в начале Фолклендских событий, экипажи налетали более ста часов – почти полторы годовые нормы налета. Со стороны англичан велись перехваты наших самолетов палубными истребителями „Харриер“ с авианосца „Гермес“ и „Фантомами“ с острова Вознесения. Пилоты истребителей вели себя достаточно корректно по отношению к разведчикам».
Хотя, разумеется, пролеты четырехдвигательных гигантов с диким ревом на высоте трехсот метров сильно раздражали британских моряков, но таковы были реалии холодной войны. Как впоследствии прокомментировал генерал армии В. И. Варенников, в то время занимавший пост начальника Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР, в интервью С. Б. Брилёву: «300 метров – это вполне естественно. Это не хулиганство. Они делали съемки. В том числе авианосцев. Буквально детальное знание, что у них имеется на борту. С одновременным решением другой задачи. Демонстрация, давление морально-психологическое».
Британцы, однако, этому давлению не слишком поддавались. «Два русских высотных разведывательных самолета „Медведь“, – вспоминает Хью Макманнерс, – низко и медленно пролетели над флотом, произведя очень тщательный осмотр. Пока они фотографировали нас, мы фотографировали их». Это взаимное фотографирование в годы холодной войны являлось не только и не столько инструментом видовой разведки, сколько выражением презрения к «вероятному противнику» и своего рода сублимацией применения оружия. Сделанными снимками гордились как боевыми трофеями. Здесь же уместно вспомнить, что стрельба и фотосъемка выражаются в английском языке одним и тем же глаголом – shoot. Возможно, в этом кроется причина распространенной аутогонистофобии, неприятия быть сфотографированным, стоившей многим незадачливым уличным фотографам разбитых камер и лиц.
Беспокоящие воздушные визиты вместе с тем служили хорошей встряской, нарушавшей монотонность корабельной жизни в дальнем походе. Поэтому краснозвездный самолет, разрывавший небо ревом своих моторов, со временем стали встречать как старого приятеля. На море же неотвязным попутчиком стала штормовая погода, как
